Description
«Упакованная луна» — только что вышедший из печати новый роман писателя Давида Гая, роман о жизни, смерти, войне в Украине. Название романа взято из знаменитого «Похоронного блюза» У. Одена в переводе Бродского:
Созвездья погаси и больше не смотри
Вверх. Упакуй луну и солнце разбери,
Слей в чашку океан, лес чисто подмети,
Отныне ничего в них больше не найти
Содержание можно уложить в несколько предложений. В Нью-Йорке умирает старый писатель-иммигрант. Остаются три чемодана его архива. Волей обстоятельств архив попадает к внуку, выпускнику Гарварда, свободно говорящему и читающему по-русски. Разбирая бумаги и фотографии, внук как бы примеряет на себя жизнь деда. Перед ним предстает яркая человеческая судьба — с закавыками, находками, потерями, страданиями, любовью, изменами, горестями, утратами, обретениями. Предстоит разгадать секреты, тайны, заглянуть в сокровенные уголки души, ответить самому себе на вопрос, на который дед уже не ответит: выше ли то, к чему он стремился, чем то, с чем боролся?
Органичным образом в канву повествования, ведущегося от имени внука, вписывается война в Украине: внук вовлечен в события, вызванные агрессией России, участвует в спасении киевлянки — внучки близкой подруги деда. И неожиданная развязка…
Всё это придает роману острую актуальность.
Давид Гай (1941 г.р.) — русско-американский писатель и журналист. Около тридцати лет был ведущим колумнистом газеты «Вечерняя Москва». Автор более 30 книг. С 1993 года живёт в США.
M•Graphics
Открывая впервые книгу, написанную Д. Гаем, я, признаюсь, не знала еще, что попадаю в микро-Вселенную, наполненную темами и тенями: и полемикой, и — отголоском из прошлых его книг — предупреждениями о будущем российского тоталитаризма, и обширными цитатами. A еще нью-йоркскими и московскими персоналиями, реминисценциями, коллажем из персонального опыта, встреч, прочитанного и осмысленного.
Оденовская луна в названии определяет жанр — неужто эпитафия?! Или это послесловие к собственному собранию сочинений? Книга итогов? Но нет, похоже, все только начинается. Более того, писатель Даниил Диков, оставивший в качестве наследства три чемодана архивных бумаг, оживает во внуке, когда персонажи его произведений и фигуры со старых фотографий начинают врываться в жизнь Кириллa.
Казалось бы, какая часть архива бывшего советского эмигранта может отозваться в выросшем в Калифорнии молодом человеке, изучившем русский в колледже как дополнительный и вполне абстрактный предмет? Проблема отцов-детей существовала везде и всегда, но в эмиграции она приобрела новые краски. Трудно добиться желанной личностной интеграции эмигрантам в первом поколении, так как дети, выросшие в неподцензурном мире, без былых страхов «тюрьмы и сумы» — того, что Оруэлл гениально назвал «госстрах», — судят отцов по новым, совершенно другим законам. И, добавим, осуждают, не колеблясь, при этом оставаясь без той важной преемственности, которая и дает стержень всему, что происходит в дальнейшей зрелой жизни.
Преемственность возрождается на наших глазах, как если бы разрозненные лоскуты былых нарядов собрали бы в пестрое, но прочное одеяло. Метанарратив «Упакованной луны» позволяет наблюдать постепенное развитие личности, начиная с идентификации рассказчика-внука с умершим, но очень весомо присутствующим дедом. Семь слоев, как в ирландском пироге: внутри рассказa о внуке, разбирающем посмертное наследие деда, оказываются факты дедовой биографии, выдержки из статей и книг Даниила (самого автора), значимые цитаты из других источников. Перекличка времен и идей открываются слой за слоем, рассказ превращается в метарассказ. Культурный и лингвистический дискурс романа позволяет продвинуться от «романа о творчестве» индивидуума к «роману» о поверженном, развенчанном мифе «великого народа». «Ах, если бы его роман о ВВП внимательно прочли?!» — в отчаянье восклицает внук Кирилл, имея в виду разоблачение Путина в книге, появившейся на свет ровно 10 лет назад. Величие идеи, особый путь — все это оказалось путем в тупик, в драконий захват диктатуры со всеми последствиями…
Читатель, как ни странно, становится свидетелем битвы протагонистов живого и мертвого. И довольно-таки долго кажется, что умерший протагонист выигрывает, уж очень сильная личность вырисовывается из написанного и рассказанного друзьями и женщинами, любившими его. Если к середине романа возникает впечатление, что Кирилл, вникающий в содержимое дедовского архива и узнающий интимные детали жизни деда, начал не только переживать, но и проживать дедовы ситуации и даже анализировать ранее ему неизвестные факты политики и истории Советского Союза и пост-советского пространства, занимая оставленную дедом нишу, наследуя не только чемоданы, но и друзей, привязанности, событийную канву, то к концу становится ясно, что это дед, которого уже нет на свете, на наших глазах проживает то, что ему не удалось осуществить в телесном своем воплощении, в земной жизни. Принимая самостоятельные решения, Кирилл высвобождается из тени личности деда и становится собой, то есть наконец-то вырастает.
Очень важный сюжетный поворот начинается с войны в Украине. Не удивлюсь, если «Упакованная луна» окажется первым крупным художественным произведением, написанным по горячим следам развязанной диктатором войны. Агрессия кремлевского Дракона, эта вполне ожидаемая, но все равно вероломная эскалация видится еще яснее в контексте всего творчества отсутствующего по уважительным причинам протагониста деда. Автор переводит войну в плоскость человеческих отношений и «пересаживает» ее на нашу почву, поставив молодого американца, выпускника Гарварда Кирилла, перед серией моральных выборов: помогать или не помогать молодой украинке, принимать или не принимать ее страстную позицию. В конце концов, ехать за ней в воюющую страну или продолжать притворяться, что это чужая война. <...>
Сегодняшняя реальность всегда, мне кажется, будоражит больше, чем далекая история. А тут оказывается, что зловещее прошлое тоталитарной державы, с которым значительную часть своей литературной жизни сражался Диков, никуда не делось, не испарилось само по себе. Оно прямо тут, рядом, проросло ракетными ударами и изломанными судьбами украинского народа. Вдумчивый читатель наверняка оценит психологически точные краски, чуткий анализ личностного восприятия происходящего. Это уже не дедовы чемоданы, а собственные кровь и плоть. «Замедленное время черной дыры» войны, описываемое Кириллом — это маркер травматического опыта, собственного, не умозрительного, а, возможно, первого взрослого. Душа — это то, что болит, по определению философа Мамардашвили. Увы, душевный и духовный рост сопровождаются болью.<...>
Обычно послесловие предполагает, что все уже сказано. Но в случае «Упакованной луны» это, скорее, стратегический ход, предполагающий, что автор осуществит еще немало, ведь дело его жизни не окончено. Мы проживаем в истории, она пишется на наших спинах и в сердцах прямо сейчас. Так что пока не до итогов. При всем недовольстве собой, новая итерация думающего писателя, открытое риску альтер-эго еще порадует нас остротой мысли и точным анализом происходящего. Это я о об авторе Давиде Гае, конечно. Не время останавливаться, пока Дракон сжимает мир в удавьих кольцах.
— Галина Ицкович, писатель, психолог, Нью-Йорк
M•Graphics
…Свою новую книгу писатель озаглавил словами из знаменитого «Похоронного блюза» У. Одена в переводе Бродского:
Созвездья погаси и больше не смотри
Вверх. Упакуй луну и солнце разбери,
Слей в чашку океан, лес чисто подмети,
Отныне ничего в них больше не найти
И это не случайно — тема смерти одна из важнейших в романе. И все же неизбежность смертного исхода освещается не только с трагической стороны — в авторской концепции смерть представляется естественным продолжением земного существования и необходимым звеном в длинной цепочке сменяющихся поколений. Именно духовная связь между поколениями отцов, детей и внуков, на мой взгляд, и является стержнем романа.
Проницательные читатели, особенно те, кто знаком с творчеством Давида Гая, быстро поймут: он персонифицирован в героя повествования писателя Даниила Дикова. Поразительная провокативность, дерзость автора нового романа могут вызвать противоречивые чувства, но уж точно никого не оставят равнодушными. Ход острый, рискованный, но, по-моему, вполне оправданный. Хотя, конечно, такие эпизоды как болезнь, смерть и похороны героя похожи на мрачные предчувствия самого автора и воспринимаются как своеобразное завещание…
…В романе легко узнаются характерные для авторской манеры Давида Гая исповедальность и биографизм, особенно ощутимые в последних его книгах. Например, имя Дикова уже известно многим читателям по роману «Сослагательное наклонение», и все же именно два произведения — «Линия тени» и «Упакованная луна» — отличаются особой откровенностью и смелостью в разрушении принятых в литературе норм и стереотипов.
Внук Даниила Дикова — Кирилл, от лица которого ведется повествование, окончил престижный Гарвардский университет и работает в манхэттенской фирме финансовым аналитиком. Он интересуется своими корнями и хочет написать книгу о деде, который оказал определенное влияние на его образ мыслей и чувств. Понимание личности деда складывается постепенно из разрозненных впечатлений. В глазах Кирилла дед предстает то соучастником заполошных детских игр, то душевным собеседником, отвечающим на въедливые вопросы, делящимся сокровенным, то просто другом, помогающим лучше узнать Нью-Йорк. Читатель сквозь призму юношеского восприятия видит поочередно хулиганистого мальчишку, известного журналиста, покорителя женских сердец, но главное — глубокого, серьезного писателя, идущего в литературе своей дорогой. Кирилл черпает из его книг представления о жизни, имеющие для него особую ценность…
— Людмила Гозун, Нью-Йорк
(Полностью рецензию Л. Гозун на новый роман Давида Гая можно посмотреть на онлайн-портале журнала «Чайка»)