Кочевья (поэма)

Когда я начинала писать то, что стало «Кочевьями», я не знала, что это забег на дальнюю дистанцию, не понимала, куда это ведёт. Первые шесть лет написанное оставалось необработанным, сырым. Но в конце 1976 года, помню, я написала «безумная девушка глядит на меня изнутри \ я непорочна», и поняла, что я внутри, что это моё сознание, и оно изрекло также строки, ставшие началом поэмы: «в кочевьях алых гвоздик где вскипают трели клювастых птиц \ и ещё до гибели гниют яблоки…». Я не знала, что эти строки выражают, они показались мне немного сумасшедшими, но я осмелилась их написать, и словно что-то открылось, начало струиться и стало тем, что сложилось в первую часть стихотворения под названием «Шахарит», — на иврите это молитва, которая произносится утром. Я и сейчас не понимаю, что означают эти строки. Так уж написалось. И я разрешила себе продолжить начатое, не зная ещё, что эти стихи станут проектом всей моей жизни.

Поэзия рассчитывает на отзывчивость читателя, может случиться, что, прочитав стихотворение, он закроет книгу и даже не вспомнит о прочитанном. Необходима восприимчивость к подобной поэзии. Я, например, читала Бродского в хороших переводах, особенно на английский, признаю, что он хороший поэт, но я его не воспринимаю, то же самое происходит у меня с Оденом, которым восхищался Бродский. Дело, конечно, во мне, а не в них. Я больше связана с поэзией, которую назвала бы интуитивной, порывистой (упаси боже, от пошлых определений душевная или исповедальная). Для того, чтобы поэзия обрела силу, она должна пройти через разум, одно только чувство ведёт к сентиментальности, порождающей множество клише. Поэту меньше всего следует судить о собственной поэзии, он недостаточно объективен (почти всегда его жизненный опыт подавляет стихи). Лучший судья стихов — Время. Оно лечит от любования собственными опусами, учит сдерживать нетерпение, безусловно, несовместимое с поэзией, избавляет от самолюбования, помогает, насколько это возможно, дистанцироваться от собственных текстов и, таким образом, видеть их почти так, как если бы не вы их сочинили.

Cтихи никоим образом нельзя призывать. Не получится. Я обнаружила: когда я заставляла себя писать (шло время, и мне было горько думать — а вдруг я иссякла как поэт), то, что выходило из-под пера, будучи хорошо написанным (я ведь обладала определенным профессионализмом), оказывалось пустышкой. Не хватало самого важного, — порыва. И мне, нетерпеливой, пришлось научиться терпению, быть наготове, ждать, когда стихотворение само явится мне.

В ту пору, после сорока четырех лет обитания в поэме, после пятидесяти лет стихотворчества, я оказалась у подножия храма и обручилась с поэзией, обрела разрешение писать. Сегодня «Кочевья» — версия, которую я считаю окончательной, она наиболее близка к тому, о чем просила сама Поэма, к тому, что она и я смогли достичь. После всех этих лет и множества строк, которые я написала и отвергла, добавила, усилила и изменила, это и есть то, что, будучи очищенным, осталось. Я жила, чтобы дождаться Поэмы, встретить её, оказаться внутри.

В одной из частей Поэмы говорится о теле, которое удивленно смотрит на себя, видя, как оно стареет. Я написала это почти двадцать лет назад без страха, а сейчас мне страшно. Поэма не имеет хронологического порядка, как и жизнь. И сейчас, со всем этим и со своим страхом, я — на седьмом десятке лет, которые были самыми творческими, самыми полными, самым радостными, но и самыми непростыми. Впервые я откочевала в другую страну со всеми вытекающими последствиями, потому что горячо влюбилась и позволила себе то, на что никогда не осмелилась бы раньше. Ещё я безмерно рада вручённой мне недавно премии Иберо-американской поэзии имени Пабло Неруды за 2019 год — первой и единственной награде, которую я получила.

И я благодарна переводчикам и редакторам, чьи усилия, талант и профессионализм сделали возможным продлить кочевье моих «Кочевий» во многих странах, на разных языках. И вот я здесь, в мои семьдесят восемь лет, с моей Поэмой, обживавшей меня сорок четыре года, в течение которых мы меняли друг друга и находили взаимное прибежище, сочиняя друг друга и взаимно обучаясь, и поскольку Поэзия — дар и даруется поэту, чтобы быть даримой, — я и вручаю вам мои «Кочевья».

— Глория Гервитц, январь 2022 г.