Серпантин (eBook)

Несколько лет назад я познакомился с писателем, приехавшим в Израиль с последней волной репатриации, — Михаилом Гончарком, прозаиком, который еще никогда не печатался, писал, что называется, «в стол». Был он уже далеко не мальчиком, отцом семейства, и готовых рукописей у него скопилось к тому времени немало. Друзья Миши по своей инициативе отправили несколько его вещей ― а пишет он в жанре коротких новелл ― в бостонское издательство, выпускающее книги на русском языке, и хозяева, знающие, оказывается, толк в настоящей литературе, издали его первую книгу ― «Записки маргинала» ― с моим послесловием, где я, среди прочего, писал:

На крутом склоне лет нечасто доводится открыть для себя новое писательское имя. Казалось бы, все одаренные авторы тебе уже известны ― тем более в таком тесном пространстве, как русскоязычный Израиль, ― и если появится кто-то, чьи произведения произведут на тебя сильное впечатление, ― это почти наверняка будет новый репатриант из России, профессиональный литератор. Проза Михаила Гончарка… стала для меня открытием. Оказалось, что в одном городе со мной живет интереснейший писатель, мастер-миниатюрист, умудряющийся в коротком рассказе на четыре-пять страниц создать столь живые и полнокровные образы, что умей я рисовать ― в момент набросал бы их портреты…

Прозу Михаила Гончарка не спутаешь ни с какой другой. Набор особенностей, которые ее характеризуют, неповторим. Жесткость в ней соседствует с сентиментальностью; комизм — с трагичностью, никогда, впрочем, не педалируемой для стимуляции читательского сопереживания; поэтичность, которая роднит ее с прозой Олеши, ― с бабелевскими лаконизмом и афористичностью; буффонада, иногда балансирующая на грани хулиганства, ― с глубиной осмысления коренных вопросов человеческой жизни…

К рассказам Гончарка как нельзя лучше подходит бахтинский термин «карнавальность». Приведу хотя бы такую сценку (действие происходит в арабском квартале Старого города в Иерусалиме, где герой и его гости из-за рубежа встретили заблудившуюся монашку из России): «“Я потерялась!” ― дрожащим голосом повторила она, глядя на меня круглыми ненакрашенными глазами обиженного ребенка. Я подхватил чемодан (он чуть не оторвал мне руку), махнул другой рукой цокающим языками арабам и повлек сестру Татьяну за собой. Это была живописная процессия: я, пыхтя и тихо матюгаясь, тащивший фанерное чудовище, обвязанное веревкой, русская монахиня, семенившая за мной и бормотавшая молитвы, Рита, вприпрыжку бежавшая следом, и замыкавший шествие Марат, время от времени для общего успокоения выкрикивавший формулировки исламского благочестия».

Комизм, который я упомянул, достигается у Гончарка разными  способами, из которых излюбленные ― гипербола и парадокс: «…конный полицейский попытался лягнуть копытом своей лошади женщину-демонстрантку, но рядом оказался дядя Коля ― он лягнул лошадь, и она упала».

Для русскоязычного израильского писателя, чье знакомство с ближневосточными реалиями только начинается, велик соблазн увидеть многоцветную картину происходящего в упрощенном, черно-белом варианте, провозгласив абсолютную правоту евреев и демонизировав их врагов. Но не таков Гончарок: он понимает, что на этой земле столкнулись две правды и победит та сторона, которая окажется сильней — прежде всего духовно. Он сочувствует противнику, несущему человеческие потери в войне, но не более того, и в этом ― высший гуманизм, который может позволить себе израильтянин.

И напоследок ― об отношении Гончарка к так называемым «служителям культа», которых среди героев его рассказов множество. Вот где проявляется карнавальность его прозы во всей своей красе: раввины и муллы, гуру и православные монашки пребывают в его рассказах в броуновском движении, сталкиваясь и разбегаясь, и каждый из них по-своему забавен и трогателен. Гончарок ни в коей мере не подшучивает над религией как таковой ― его симпатии к иудаизму не декларируются, но вполне очевидны, ― однако алмазные россыпи комизма, столь богатые именно в этой области, поставляют ему драгоценные кристаллы юмора в изобилии.

Михаил Гончарок, с моей точки зрения, ― один из лучших израильских прозаиков, пишущих сегодня по-русски, и выход его представительного сборника в  американском издательстве ― большая радость для него, для тех, кто его уже знает и любит, и ― я уверен в этом! ― для его новых читателей.

— Борис Камянов, член ПЕН-клуба, председатель Содружества русскоязычных писателей Израиля «Столица»