Олег Немцов

По рождению москвич, Олег Немцов любит повторять, что поэт он — ленинградский, тем более что вообще после Цветаевой и Андрея Белого в Москве не было хороших поэтов. Ни возражать, ни соглашаться тут не требуется.  Просто характерное для Олега суждение, во всяком случае, по категоричности. А ленинградский-то почему? Возможно, в смысле передачи лиры. Была когда-то в русской поэзии такая мода – лиру передавать.  Помните, наверное, «в гроб сходя, благословил», «побей, но выучи», в этом роде.

В начале восьмидесятых годов в Ленинграде прекрасный поэт Виктор Кривулин ни в какой гроб сходить не собирался, а работал в санмедпросвете (не поручусь за точность, но вроде того) и жил напряжённой литературной жизнью, затевал альманахи, чтения, судил и распоряжался. Олегу тогда случалось наезжать в Ленинград, где они с Чаговцeм навещали Кривулина и читали ему свои стихи. Чаговец меньше (он и писал меньше), а Олег — побольше. Вокруг этих чтений и разговоров возникла и стала немножко витать идея любимого ученика и передачи лиры. Но как возникла, так и сникла. Напутствуя Олега в Америку, вместо лиры Витя дал ему с собой нечто вроде рекомендательного письма к гипотетическому издателю. Письмо было бодрое, но издатель не возник.

Зато в Нью-Йорке Олег сразу отправился куда надо — к Константину Константиновичу Кузьминскому. В подвал, стало быть. Возможно, что даже и с Витиным письмом.  Eсли это действительно так, то судьба письма печальна.  Во-первых, ну что былo Косте Витино письмо.  Это смешно.  А во-вторых, значительная часть Костиного архива промокла во время наводнения 2006 года, так что увы. Это, впрочем, другая история и «больше о ней говориться не будет». (Это отсылка к исландским сагам. Саги значительно повлияли на Олега, так что не грех их тут и вспомнить).

Лиру Костя передать не мог, но мог передать пулемёт. У него был ржавый Максим в этом его Хэнкоке. В каком-то смысле, пулемет и передал. Костя стихи Олега читал и хвалил. Порою щедро хвалил: «Cамый великий из малых”. И уточнял, что так говорили и о Кузмине, любимом поэте Олега. Bысоко ценил сборник Пятирублевые стихи.  Олег и сам считает, что Пятёрочка — его лучший стихотворный сборник.  Cо слов покойного Коли Решетняка, Костя держал Пятёрочку у изголовья и любопытствующих бил по рукам. Это очень, очень лестно, но нужно ли было уж так стараться, неизвестно.  Глядишь, и ещё бы кто-нибудь прочитал.

А лучшая проза — Голова Горгоны.  Тем более, что в книжке много прекрасных стихов.  У полудюжины читателей Горгоны есть излюбленная тема — герметичность Горгоны, обилие сложных отсылок к древнегреческой мифологии, чуть ли не русский Улисс в обнимку с Финнеганом. Это всё, может быть, и так, но не это важно. В Горгоне есть настоящая страсть, поэтому её интересно читать и безо всякой мифологии.  О языке Горгоны Костя высказался лаконично: «пополам – пополам». Это значит, что автору в равной мере не чужд ни высокий штиль, ни площадная брань.  Такая лексическая широта удобна для ломоносовского «сближения далековатых идей».

Первая книжка прозы — Гранитный кулак — создавалась много лет и в некотором смысле разными людьми.  Ещё до эмиграции молодые весёлые болваны Немцов и Чаговец задумали эту книжку как совместное произведение по образцу поэмы Хлебникова Переворот во Владивостоке.

«День без костей. Смена властей…
Переворот».

Собирались передавать текст друг другу подобно тому, как передают взятый после переворота город.  Попытались закончить роман уже в эмиграции, но завязли.— Сушить, сушить надо, — вещал Чаговец.
— Мочить надо! — кричал Немцов.
Не договорились. «Линяют оборотни… »

В результате Немцов дописал и издал роман один, а Чаговец свою часть бережёт, сушит, наверное. Трудно сказать, пострадал ли текст. Скорее, это просто другое произведение – местами просто стёб для своих, а местами — поэтические обобщения, и неизвестно, что интереснее.

В последней книжке особый интерес представляют киностихи — вот она, синкретичность современного искусства! Современность и есть главный парадокс Немцова. Идеологически он упорно проклинает современность, которой, естественно, хоть бы хны. А художественно Немцов — «удручающе современен», как точно заметил Александр Коган, нью-йоркский поэт и собрат по одиннадцатому тому антологии Голубая Лагуна.

Так что настоящий читатель Немцова — это его внук Боря и Борино поколение — те, кому сейчас двадцать лет. И правильно, и так и быть должно, как формалисты и учили — литературная эволюция идёт не от отца к сыну, а от деда к внуку.  Это внушает надежду.

* * *

Излишне говорить, что до эмиграции Олег Немцов не печатался нигде. В 1994 году в издательстве «Коррида» (Холиок, Массачусетс) — по половинке на брата — вышел сборник стихотворений Олега Немцова и Александра Чаговца Обе половины посылки (с предисловием В. Кривулина).

В следующем году в том же издательстве — и тоже пополам — вышел новый сборник стихотворений — Песни времён сбора урожая груш (предисловие Константина Кузьминского), ставший уже библиографической редкостью. В 2007 году в Cанкт-Петербургском издательстве «Ретро» (Россия) выходит книга Олега Немцова — Стихотворения и опыты прозы.

Последние десять лет Олег Немцов неизменно печатается в бостонском издательстве M•Graphics. В 2010-м году был опубликован сборник прозы и поэзии Голова Горгоны, в 2011-м — стихотворный сборник Пятирублёвые стихи, в 2015-м — роман По дрезденскому счету, в 2017-м — сборник поэзии и прозы Серебряный гвоздь, и вот теперь, в самом конце 2020 года вышла его новая книга  — поэтический сборник Нашествие Вики.

Олег Немцов — участник уникальной онлайн-антологии Константина К. Кузьминского «Голубая Лагуна». Новые материалы — «опоздавшие к 1986-му» смотри здесь.